Оставление Москвы в сентябре 1812 года. Ошибка или необходимость?
Многие историки до сих пор спорят – а нужно ли было оставлять в начале сентября 1812 года Москву, что привело к грандиозному пожару и фактическому уничтожению столицы?
В эти самые дни, ровно 208 лет назад, русское общество было расколото на две части – одна категорически была против сдачи Москвы Наполеону, а другая понимала, что иного выхода нет. Вернее, он есть, но вот насколько это можно было считать действительно выходом, будет сказано ниже.
Самое интересное, что и среди французов было немало тех, кто отнюдь не жаждал увидеть купола московских соборов. Например, после тяжелейших боев за Смоленск и после сражения под Валутино, зять Наполеона, маршал Мюрат, умолял его заканчивать войну, утверждая, что поход на Москву «всех нас погубит». И его мнение разделяли многие другие генералы Великой армии.
Впрочем, и сам Наполеон начал прекрасно понимать, что в отличие от Европы, в России «что-то пошло не так». Разбить русскую армию в генеральном сражении ему пока не удавалось, а вместо этого приходилось буквально прогрызать себе дорогу на восток страны, всё больше растягивая коммуникации, да ещё и воюя в условиях «выжженной земли».
Сражение за Смоленск, от которого остались одни руины, а все улицы города были завалены трупами, заставило Наполеона задуматься о перспективах. Долгожданного триумфа не получалось, русскую армию не удалось окружить и уничтожить на границе, она отходила на восток, жестоко огрызаясь, впереди маячила зима.
Именно после битвы под Валутино Наполеон впервые начал зондировать почву на предмет заключения мира, отправив через пленного генерала П.А. Тучкова предложение о прекращении боевых действий Александру I: «Довольно мы уже сожгли пороха и пролили крови. Надо же когда-нибудь закончить». Однако ответа от русского императора не последовало.
И гордому и честолюбивому Наполеону ничего не оставалось, кроме как заняться «принуждением России к миру» – он решил и дальше углубляться на русскую территорию, по возможности разбить русскую армию в генеральном сражении и затем занять Москву.
По его мнению, такие выдающиеся успехи его Великой армии неизбежно должны были сделать Александра I более сговорчивым и привести к заключению мира. Причем Наполеон в глазах всего мира выглядел бы однозначным победителем России, которой можно было диктовать свои условия.
Однако иметь дело ему пришлось не столько с русским императором, сколько с М.И. Кутузовым, а у того были свои взгляды на продолжение войны.
Раз Наполеон сам лезет в петлю, то русский фельдмаршал это ему устроит. Ещё Суворов отмечал природную хитрость Кутузова, что в условиях противостояния с не менее хитрым корсиканцем Буонапарте было едва ли не более важным качеством, чем храбрость. Вот почему на вопрос своего племянника – неужели обожаемый дядюшка всерьез рассчитывает разбить Наполеона – Кутузов отвечал, что разбить не надеется, а вот обмануть попробует.
Кутузову действительно не оставалось ничего, кроме как хитрить. Великая армия была сильнее русской, Наполеон был величайшим полководцем своего времени, поэтому шансы на победу в генеральном сражении были невелики. Его можно было в лучшем случае попытаться свести к «ничьей», что и случилось на Бородинском поле. Но в связи с этим неизбежно вставал вопрос – что тогда делать с Москвой? К которой рвался французский император, предполагая найти в русской столице продовольствие, фураж и зимние квартиры. После чего можно было бы переходить ко второй части русской кампании.
«Горячие головы» предлагали дать новый бой в предместьях Москвы и даже втянуть французов в уличные бои, но тогда, скорее всего, у России не осталось бы ни армии, ни Москвы, и Кутузов решил пожертвовать последней. И на это у него были очень и очень веские причины.
Об этом многие историки почему-то стараются не вспоминать, считая чем-то несущественным, но снабжение русской армии всегда было её ахиллесовой пятой. «Причины же умножения в армии больных должно искать в недостатке хорошей пищи и теплой одежды», писал в сентябре 1812 года главный медицинский инспектор русской армии Я.В. Виллие. «До сих пор большая часть солдат носит летние панталоны, и у многих шинели сделались столь ветхи, что не могут защищать от сырой и холодной погоды».
Кроме того, как это не раз уже бывало и потом будет в истории России, «внезапно» выяснилась острая нехватка ружей, из-за чего невозможно было вооружать ополченцев.
Ружья традиционно бросились закупать за границей – в Англии, но их надо ещё было доставить в Россию. А пока ополченцам было рекомендовано отправляться на войну с Великой армией мира с собственным оружием – пиками и немногими охотничьими ружьями. То есть встать в ряды армии были готовы сотни тысяч русских людей, но вооружить, одеть и кормить их было не во что и нечем.
Разумеется, Кутузов все это видел, взвешивал, и вот почему во время знаменитого совета в Филях и было принято решение оставить Москву. Русскому главнокомандующему был нужен инструмент для борьбы с Наполеоном – дееспособная армия. А на осень 1812 года она таковой уже не являлась, так как с начала наполеоновского нашествия она потеряла большое количество опытных солдат и офицеров, массу оружия, не потеряла только боевого духа, но этого было мало для разгрома покорителя всей Европы.
По этим же причинам Кутузов не особо хотел участвовать и в Бородинском сражении, понимая, что заплатить придется высокую цену, и оказался прав. Армия потеряла 58 000 солдат из 112 000, кроме того, из строя выбыло множество опытных военачальников, включая П. И. Багратиона – одного из самого талантливых генералов русской армии. Но несмотря на такие жертвы, армия смогла всего на три дня остановить движение Наполеона к Москве.
Бородино лишний раз убедило Кутузова в том, что Наполеона можно уничтожить только используя особую тактику и все плюсы России: огромные пространства, холодный климат, партизан, нарушение коммуникаций. Великая армия должна была сожрать сама себя, оказавшись в пусть и завоеванной, но непригодной для зимовки Москве. И с находящейся поблизости русской армией, усиливающейся с каждым днём за счет резервов и дамокловым мечом нависающей над французами.
Поэтому оставление Москвы было в той ситуации единственно верным решением.
Другое дело, что многое можно было бы сделать по-другому, например, не бросать огромное количество раненых солдат в московских госпиталях и больницах, многие из которых сгорели во время пожара. Не была проведена полноценная эвакуация не только всего гражданского населения, но и культурных ценностей, из-за чего в пламени великого московского пожара погиб такой памятник древнерусской литературы, как «Слово о полку Игореве».
Досталось и церковным ценностям, да и всему остальному, что не удалось эвакуировать. Великая армия устроила в Москве вселенский погром, усугубленный почти недельным пожаром.
Фактически уже к 10 сентября Наполеону в Москве делать было нечего, так как город почти полностью выгорел, а армия начала стремительно разлагаться, пьянствуя, мародерствуя и подвергая насилию немногих оставшихся в городе русских.
Ничего нового – представители католической «культурной Европы» традиционно показали себя во всей красе, в который уже раз за свою историю уничтожив очередную столицу православного государства. Также традиционно всё списав на неких русских поджигателей, и даже расстреляли 400 человек за поджоги, но что интересно, в 1204 году, после разорения Константинополя, «культурные» европейцы все несчастья, обрушившиеся на византийскую столицу, списали на самих греков. Как во Втором Риме в 1204 году, так и в Третьем в 1812, «евроинтеграторы» разграбили храмы и превратили их в конюшни, а имущество многих московских церквей так и не смогли отыскать после наполеоновского нашествия.
Что касается поджогов, то московский градоначальник Федор Ростопчин после окончания войны хвалился, что Москву сожгли по его приказу. Дескать, не хотел он оставлять проклятому врагу ни зернышка, ни охапки сена, ни куска хлеба. Как и многие казнокрады – а о его воровстве не знал только ленивый – он под конец жизни перебрался жить в Париж и там уже о своих словах не вспоминал. Поэтому до сих пор ведутся споры, кто же именно устроил в Москве грандиозный пожар, уничтоживший из 30 тысяч домов более 25 000.
Овладев Москвой, Наполеон всерьез верил, что уж теперь ему удалось принудить к миру Александра I, да вот незадача – представители русского императора так в Москве и не появились. И не могли появиться, ибо уничтожение древней русской столицы вызвало во всем русском обществе взрыв гнева и жгучую ненависть к захватчикам, и если бы Александр I решился просить о мире, то он вполне мог бы «внезапно» скончаться от сердечного приступа или ещё от чего-нибудь.
Тем более, что его английские «партнёры» как огня боялись заключения мира между Францией и Россией, а уж они умели устраивать всякие неожиданности при русском дворе. Нередко с летальным исходом.
Проведя несколько дней в Москве и наблюдая за разложением своей армии, Наполеон понял, что надо самому предпринимать какие-то шаги, и пришлось ему отправить Александру I целых три письма, где он сначала намеками, а потом уже открыто говорил о желательности заключения мира. Но русский император его проигнорировал.
Фактически проигнорировал посланника Наполеона – генерала Лористона – и фельдмаршал Кутузов, когда тот прибыл в русский лагерь под Тарутино. Их беседа закончилась ничем, если не считать того, что Кутузов сравнил нашествие Наполеона с нашествием монголов и пообещал, что и воевать с французами русский народ будет так же беспощадно.
Оставаться дальше в разоренной Москве Наполеону было бессмысленно, так как время теперь играло против него. Да тут ещё 6 октября 1812 года случилось крайне неудачное для французов сражение под Тарутино. Пусть и не самое масштабное по меркам Отечественной войны, но это было первое наступательное сражение для русской армии за всю войну, которое они выиграли. И французам всыпали, и пленных захватили несколько сотен, и 36 пушек у неприятеля отбили. Всё это значительно подняло боевой дух в русской армии, сильно упавший после оставления Москвы. А вот Наполеон расценил бой под Тарутино как ещё один веский довод для оставления Москвы.
Дальнейшее хорошо известно: Наполеон оставил русскую столицу, предварительно приказав взорвать Кремль, попытка выйти к Калуге закончилась сражением под Малоярославцем, где Кутузов сорвал его планы и вынудил идти по старой Смоленской дороге, через разорённые ранее области, где Великая армия очень быстро стала доходить от голода, холода, постоянных набегов партизан и казаков.
Кутузов старался избегать серьезных боестолкновений, идя параллельно Великой армии. После прихода в Смоленск, где Наполеон нашел только обгорелые руины и мизерные запасы провианта, началось фактическое бегство французов из России, вернее, их планомерное и неумолимое истребление. Кончилось всё катастрофой на Березине и полным изгнанием Наполеона из России.
Из 610 000 солдат и офицеров Великой армии, воевавших в России, в декабре 1812 года её территорию покинули чуть более 30 000 солдат. Отечественная война 1812 года закончилась полным разгромом Наполеона и стала для него самой большой катастрофой в его военной карьере.
Сам французский император так не думал, считая русскую кампанию всего лишь не самой удачной партией в геополитической игре, но факты вещь упрямая. Только ряд счастливых обстоятельств позволили ему выбраться из России живым, чего не скажешь про большинство солдат и офицеров его армии.
В этой связи оставление Москвы в сентябре 1812 года можно было признать хоть и непростым, тяжёлым, но весьма дальновидным решением Кутузова. Глядя на зарево гигантского пожара оставленной Москвы, старый фельмаршал произнёс пророческие слова: «Жалко, это правда, но подождите, я ему голову-то проломаю».
И слово своё сдержал.
Источник
www.km.ru
10.01.2022
Источник: www.km.ru